Мысли режиссера о рождении спектакля, немного истории и рыжий мяч
«Ветер пахнет чабрецом» — спектакль, рожденный в походных условиях. Все началось с моих попыток раскрутить канал в Телеграмме, где бы наши актеры читали стихи. И я начала пытаться замотивировать всех на запись стихов для этого канала. Мотивировать получалось плохо. Откликнулась только Ксения Шигапова.
В какой-то непонятный весенний вечер она прислала мне запись стихотворения Али Кудряшевой «Солнечная батарея». Сколько раз в тот вечер я прослушала эту запись, я не помню, но, думаю, более двух десятков раз. До ночи. На бесконечном повторе. Потому что это было именно то, чего хотелось вообще от чтения стихов — так проникновенно, тихо и как будто это вообще не стихи, кем-то написанные, как будто это рождено здесь и сейчас. И рассказано по большому секрету, самая сокровенная тайна.
Я думала очень долго. Целый час, наверное. А, может даже, полтора часа. А потом, уже глубокой ночью написала ей:
— Знаешь, а мне впервые в жизни хочется поставить моноспектакль. Именно с тобой. И именно по этому автору. И никак иначе.
Ах, да! Чтобы найти последнюю цитату, мне пришлось поднять переписку, и теперь точно можно сказать, что было это не непонятным весенним вечером, а 25 апреля 2018 года. Почти год до премьеры…
Потом был долгий этап подбора материала. Я перечитала всю Кудряшеву, много плакала, потому что все такое тонкое и острое… Мы пересылали друг другу тексты и обсуждали их, и в конце концов возник предварительный список. Там было порядка 20 стихотворений.
Первый раз мы встретились по спектаклю в парке Александрино. У нас было два термоса с чаем, много конфет, какие-то хлебцы и пачка распечатанных текстов. Что-то читали, пытались это обсуждать, чтобы как-то докопаться до смыслов. Оказалось, что анализировать эти стихи сложно. Да что там сложно! Практически невозможно.
Ветер задувал под куртки. У меня настолько замерзли пальцы, что я не могла достать сигарету из пачки. Но весь список мы в тот раз не прочитали.
Таких встреч было много. И все — в случайных местах. Еще одну помню ярко — на Канонерском острове, на бревне на пляже. Ну, вы, наверное, знаете этот пляж? Весь в осколках кирпичей, заваленный строительным мусором и шампурами, которые забыли отдыхающие.
Было жарко. И солнце било прямо в лицо. И после репетиции — курс вкусной городской ягоды ирги, которая случайно встретилась нам по дороге.
К осени мне захотелось какой-то конкретики, и я попросила себе отдельное репетиционное время в театре. Ну, сами понимаете, читать стихи на улице осенью в Питере не всегда бывает комфортно — холодный косой дождь не любит поэзию.
Говоря о моноспектакле, я предлагала побродить в тумане. Потому что финальной картинки не было. Было только желание это воплотить. Говорят, что режиссер обязан видеть финальную картинку. А я каждый раз не понимаю — как это возможно? Пока ребенок не родился, его лица ты никак не увидишь. Поэтому о дате премьеры мы не говорили и не планировали ее в ближайшее время.
И вдруг на предпоследней репетиции стало понятно, что все готово. Что, кроме актрисы и автора у нас есть Максим Виноградов, включающий музыку и шумы, а еще есть воздушные шарики и огромный рыжий мяч, на котором можно прыгать. Что еще нужно для премьеры?
— Ты готова к премьере?
— Конечно, нет! — радостно ответила Ксения.
— Прекрасный настрой!
Генеральная репетиция, наша последняя встреча прошла вчера.
Мы, обычно пишем о репетиционном процессе на стене театра, но эту работу я старательно замалчивала. Не фотографировала в процессе и ничего не писала. Ну, кроме одного раза. Вот этого https://vk.com/wall-119773971_3165 и в тот же день фотографом Дарьей Лесной были сделаны фото репетиции.
После генеральной я вышла на балкон, а там — вечерний город. И после прослушанных стихов он казался таким правдивым, точным и до болезненности острым. Как будто в первый раз хорошо помыли грязное окно. И все, что было блеклым и скучным, вдруг стало живым. И я была очень живая. Я смотрела на город, слушала его голос — шум проносящихся по ЗСД автомобилей, стук колес товарного поезда, какие-то разговоры людей на соседних балконах — все это было единым голосом города, который говорил со мной о чем-то очень важном. И в тот момент мне даже показалось, что я его поняла.
Вышедшей на балкон Ксюше я тут же рассказала про ощущения от вечернего города после Кудряшевой.
— Интересно, это на всех так будет действовать или только на меня?
— На последней «Лирике» были люди, которые старательно избегали контакта. И я пока не знаю, что с этим делать.
— Потому что это как будто посмотреть себе самому в глаза. Зеркала нам дают искаженные картинки. А тут ты сам, неприкрытый ничем. Люди не всегда этого хотят.
— А нужно ли им вообще смотреть себе в глаза?
— Конечно, нужно! Для этого и театр. Чтобы человек мог сам себе в глаза посмотреть.
После мы везли на лифте на голове огромный оранжевый мяч, без которого вообще никак нельзя играть спектакль. И это, наверное, самое лучшее ассоциативное определение завтрашней премьеры — оранжевый мяч на голове.
Жду вас завтра на премьере!